Правила чужой игры [= Даром только смерть ] - Алексей Фомичев

– Мне вчера приятель с горотдела рассказал. Лабедин отправился ловить боевиков на Жалейку.

– Зачем?

– Для отчетности. Мол, задержаны преступники, с оружием, замышляли нападение.

– Хрень! Они по городу в открытую шастают, со стволами и ксивами, никогда их не трогали.

– Да, – кивнул Свен. – А лейтенант решил отличиться. И пришить им дело. Он и Норина с собой прихватил, чтобы рядом был надежный человек. Пообещал, наверное, награды и продвижение по службе. Поэтому Лабедин и не отвечал на запрос горотдела и опоздал к фабрике. Приятель сказал, они взяли троих боевиков, те утверждают, что их сначала захватили на улице, а потом просто вытолкнули из БТРа.

– Решил наш лейтенант совершить еще один подвиг. Славы ему не хватало. – Влад покривил в горькой усмешке губы. – А когда дичь сорвалась, захотел другую поймать. Вот и попер через реку.

Я переварил новую информацию, мысленно проклял Лабедина и встал.

– Значит, так. Сейчас все по домам. Завтра в восемь здесь. В десять совещание в горотделе. Нас вызовут, будут душу мотать, как и почему… Меня на комиссию потащат как пить дать, вас могут и не трогать, но посидеть в коридоре придется.

– Ничего, прорвемся, – вставил Буен. – Я написал, что мы действовали по обстановке, а лейтенант сам на тебя налетел, ты только отвечал.

– И я, – вставил Свен.

– И я, – кивнул Влад.

Еще три кивка подтвердили догадку, что парни писали под копирку, выгораживая меня в стычке с Лабединым. Черт, в принципе мелочь, а на душе приятно. Значит, пока командую нормально, не борзею, коли ребята так дружно вступились.

– Ладно, – строгим тоном скрыл смущение. – Давайте на отдых. Завтра посмотрим, кому и сколько отвесят…

– …Артур! Светлое небо! – Дарья встретила меня на пороге, повисла на шее, губами дыша в ухо. – Живой.

– Ну да. – Я придержал ее за талию, поцеловал и немного отстранил. – Что с тобой?

– Это с тобой что?! Я места не нахожу, голову потеряла! К вам не дозвониться, телефон занят, в отделе вообще запретили вас тревожить. И никто толком не знает, что и как.

Я буквально внес Дарью в комнату, сел в кресло и усадил ее на колени. Ругнул себя – совсем из головы вылетело, где работает моя подружка. Они же первыми все узнают. А позвонить действительно забыл.

– Ладно, не шуми. Все нормально, все живы‑здоровы. И даже сыты.

Услышав последние слова, Даша вскочила на ноги.

– Ой! Я же все приготовила, стынет.

– Да нет, правда сыт. – Я поднялся, схватил ее за руки. – Только пообедали. Зато соскучился.

Даша прильнула, поцеловала в губы.

– Ты мне расскажешь, что было?

– Нельзя, служебная тайна. Курсантам не положено.

– Ах ты!

Она притворно замахнулась, я легко перехватил руку, поцеловал мягкую кожу и внимательно посмотрел в ее глаза. Несмотря на показное веселье, очи у девчонки грустные, испуганные. Видно, здорово нервничала и еще не отошла от переживаний.

Она хотела слышать подробности, но мне было тяжело вспоминать бойню, да и не хотел пугать и без того перепуганную девочку. Я поднял ее на руки, отнес на кровать и постарался сделать так, чтобы о вчерашнем больше никто не вспоминал…

«…А снимут – и хрен с ними! Уйду в Ругию. Там как выйдет. В Арзан к Воротам можно и через восточное побережье пробраться, были бы деньги и силы. Рано или поздно они все равно заработают. Не вышло с полицией – и ладно. Придумаем что‑нибудь…» – думал я, шагая по ступеням горотдела. До совещания десять минут, мои бойцы сидели в холле, а я пошел доложить о прибытии Гулетину.

У дверей приемной остановился, глянул на себя. Новый, один раз надеванный камуфляж, форменная кепка с кокардой, на погонах две лычки сержанта, на поясе справа кобура ПММ. Ботинки начищены, пуговицы блестят. Это мне когда‑то друзья говорили – на все вызовы к начальству, особенно для получения звездюлей, идти как на парад.

Одернув куртку и поправив кепку, потянул дверь на себя. Секретарь, молодая женщина лет тридцати с лицом фотомодели, повернула ко мне голову:

– Здравствуйте. Вы к кому?

– Здравствуйте. Доложите, пожалуйста, бригадиру, сержант Томилин прибыл по вызову.

– А его сейчас нет… – Она потянулась к блокноту. – отмечу, что вы приходили.

В этот момент за спиной скрипнула дверь, и в приемную вошел Дорич.

– Доброе утро!

Я изобразил положение «смирно».

– Здравия желаю.

– Пошли, – он показал на вторую дверь в кабинет заместителя бригадира, – поговорим.

Дорич пропустил меня вперед и сказал секретарше:

– Скажите бригадиру, когда он придет, я в кабинете его зама.

Мы вошли в просторное помещение с длинным столом в центре и двумя рядами кресел у стен. В дальнем конце стоял диван и маленький столик. Комиссар указал на диван, сам подвинул стул и сел рядом.

– Ну что, пришел на заседание?

– Да.

Дорич непонятно чему усмехнулся, провел рукой по коротким волосам. Глянул на часы.

– Заседание закончилось двадцать минут назад.

– Но…

Он поднял руку, останавливая меня.

– Ничего, все нормально. Просто мы решили изменить регламент, а вас не успели поставить в известность. Так что в курс дела введу сам.

Я напрягся, ожидая услышать что‑то плохое. С другой стороны – гори оно все синим пламенем! Я в этом мире никому ничего не должен, пусть сами воюют, если такие умные…

– Комиссия пришла к выводу, что гибель третьего отделения ОБР произошла в результате встречного боя с отрядом боевиков, которые напали внезапно. Вина командира ОБР лейтенанта Лабедина в том, что он не успел организовать оборону, так как получил ранение. Действия второго отделения под командованием сержанта Томилина признаны правильными и своевременными. Благодаря им боевики были отброшены и понесли серьезные потери…

Дорич сделал паузу, добавил:

– Остальное – незначительные подробности, которые можно опустить. Все ясно?

– Значит, виноваты бандиты? – хмуро спросил я. – А Лабедин герой… с раной?

– Выходит, так, – подтвердил Дорич, но его глаза при этом так сверкнули, что я очень не захотел быть на месте «героя».

– Шесть убиты, один в психушке – всего ничего. – Я прикусил язык. Спорить и обвинять без толку, решение принято. – И что теперь?

Дорич помедлил, встал, подошел к столику и налил из графина в бокал воды. Выпил до дна, покатал бокал в руке.

– А теперь о взводе. Его решено восстановить. Очень уж продуктивно он работал.